Владимир Подолян: Я все-таки, наверное, не шмотки продаю, а эмоции

Те, кто любит и следит за новостями моды, знают, что предугадать, о чем же будет следующая коллекция PODOLYAN невозможно. Не стоит даже пытаться. В то же время, все ждут каждого последующего показа – на подиуме что-то произойдет обязательно. Напряжение, тайна, иллюзия, драма, шоу, театр….

Он честен с собой. Смело говорит, что думает. При этом обладает абсолютно гибкой и творческой натурой. Мы поговорили о детских играх, критике, вдохновении, Испании, бизнесе и – ну, и вы поняли уже, да? – продлили себе жизнь, как минимум, на часа два (если брать из расчета 1 минута смеха= 5 минут жизни).

Владимир Подолян: Не люблю интервью ужасно.

Pilgrim: Не любите? Почему?

ВП: Потому что…как-то…

И заговорщицки, на тон ниже.

ВП:…как-то все спрашивают меня про одежду

ВП:  Ну, правда, я про одежду больше не могу уже говорить, в таком объеме. Вы понимаете, да? Жизнь же не только на одежде заключается?

Pilgrim: Да, согласна! На самом деле, хотела поблагодарить вас, что вы, когда я еще только начинала вести блог, как-то сразу отследили, заметили и пригласили на показ. Было очень приятно и послужило для меня определенным толчком.

ВП: Вы придаете этому слишком большое значение.

Pilgrim: Дело в том, что когда пишешь что-то, оно становится таким родным для тебя, и сразу сложно воспринимать критику. Никогда не знаешь где и что ты правильно или не правильно делаешь. Вы же, наверное, тоже, когда создаете коллекции…

ВП: Абсолютно равнодушен к критике.

Pilgrim: Да?

ВП: А для вас имеет значение критика? Критика это же одобрение. Когда критикуют – это значит, что одобряют.

Pilgrim: Я не могу сказать, что например перестану писать или изменю свой стиль. Но желание творить на время пропадет. Оно потом возникнет опять, но не сразу.

ВП: А вы не думали никогда, что критика – это абсолютно абстрактное слово. Его вообще в природу не существует. Мы сами придумали понятие, для того, чтобы оправдывать собственные эмоции. Потому что, скажем, у вашего блога есть какое-то определенное количество читателей, у каждого из них есть свое мнение на то, что вы пишите. И эти мнения абсолютно разные и они вообще не сходятся. Каждый может его выразить, кто-то может хвалить, кто-то нет. Но ничего одинакового не будет между ними. Поэтому нет такого понятия, как критики…Даже конструктивная, она субъективная, очень, очень субъективная, сужается до одного человека. Поэтому стоит ли думать о критике, что это что-то значит…когда это мнение всего лишь одного человека.

Pilgrim: А как тогда находить ориентиры?

ВП: А это нужно иметь стержень в себе. Для того, чтобы понимать – вот я делаю это так, как я это умею, я уверен в себе. Наверное, четкое понимание этого….хм, тогда не имеет значения критика.

Pilgrim: Интересно. А я никогда в таком ракурсе не думала…

ВП: Потому что ты делаешь это с азартом, с уверенностью…ты этим горишь, и делаешь, делаешь, делаешь. И неужели ты это трудишься, создаешь ради чьего-то одобрение? Чтобы тебя кто-то погладил?

Pilgrim: Ну да, точнее нет!

ВП: А когда кто-то говорит что-то неприятное, нужно ли акцентировать внимание на этом?

Pilgrim: Хм, да! В такие моменты я в целом, конечно, понимаю, что придумала себе этот мир. Знаете, из разряда, люди, которые вокруг меня существуют – это совокупность образов, которые мы себе создали в голове.

ВП: Да, все условно. Нет правил. Мы сами придумали себе правила. Мы придумали игру. Мы в нее играем. У каждого есть своя роль.

Pilgrim: Ну да! Весело!

Смеемся    

 

Pilgrim: А если вот на секунду представить, что вы бы не были дизайнером, чем бы вы занимались?

ВП: Финансист.

Pilgrim: И что бы вы финансировали?

ВП: Я бы не финансировал. Я бы имел дело с финансами …или бы, например, я бы был руководителем…хм, это было бы связано или с театром как-то…

Pilgrim: Но все равно с творчеством, да?

ВП: Да, да. Мое детство очень определило то, чем я буду заниматься. Вот те игры, какие были в детстве, для меня…очень сильно повлияло на то, чем я занимаюсь.

Pilgrim: Какие были игры?

Владимир так очень хитро посмотрел и улыбнулся.

ВП: Сейчас я расскажу. А и да, это совсем не про одежду…

Pilgrim: Отлично!

Тем временем официант принес заказ. Владимир на секунду отвлекся.

ВП: А можно музыку немного потише сделать на какое-то время, а то потом будет тяжело расшифровывать интервью.

Спаааасибо! Немного лирики – эту первую часть расшифровывала очень долго, опасаясь перепутать что-то. Дальше – идеально.

ВП: Держите сахар.

Pilgrim: Я без сахара, спасибо!

ВП: А вот мне “с” – необходима глюкоза. Я работаю, как ненормальный.

Pilgrim: Много работы сейчас?

ВП: Сейчас уже в настоящий час- 48-ой час без перерыва.

Pilgrim: Ого! Ничего себе!

Владимир посмеивается.

Pilgrim: А вы так хорошо выглядите. Как вам это удается?

ВП: Ситуация так сложилась.

Pilgrim: А у меня в таком случае сразу синяки под глазами….

ВП: Нет, это у меня сейчас так…а завтра утром я буду в самолете такой…(и оттягивает глаза, показывая синяки под глазами, изображая усталость). Мне еще работать.

На минуточку, пятница, 20:30!!!

ВП: Просто обстоятельства так складываются, что нужно сейчас, именно сегодня, вчера, работать без перерыва, без остановок. Так всегда перед поездкой: есть обязательства, которые должен выполнить. И дать кое-какие указания…например, web-дизайнеру по изготовлению lookbook, на производстве…На эти 10 дней пока меня не будет, чтобы они сделали заказ для Америки, и чтобы все приготовили, упаковали. И заказы в украинские магазины. Как-то организовать весь это процесс …

Pilgrim: Мда, ничего себе…

ВП: На самом деле, к чему я это говорю? Был некогда такой момент в жизни, когда мы встретились с хорошо знакомыми вам людьми – без имен – это женщина и мужчина, вы знаете их однозначно. Они мне говорили о бизнес проекте, рассказали много всего. Так вот у меня в какой-то момент включилось математическое мышление, все стало четко, я начал все прикидывать, просчитывать, озвучивать. И мужчина в итоге, такой удивленный мне говорит: “Вова, слушай, я думал, что ты такой совершенно творческий человек, летаешь в облаках, что-то там придумываешь…А ты оказывается, шаришь в каких-то других вещах. Я не мог даже подумать об этом!” Я ответил тогда: “Рад, что произвожу такое впечатление…какого-то, наверное, очень мягкого, спокойного человека, хотя на самом деле я руководитель. У меня предприятие. Я им руковожу”. И, правда, ведь, люди, которые у меня работают…я, конечно, не стою у станка, но в любом случае организовываю производство, с огромным количеством людей. Директору, сотрудникам дать какие-то рекомендации, указания, обсудить их наработки, советуются со мной, мы решаем… Производство – это постоянный диалог, машина, которая не будет двигаться без механизма. Я одна из частей этого механизма. Совсем не голова, и не хвост, и не туловище, и не сердце, и не мозг, а просто один из механизмов. Каждый член механизма…

Pilgrim: Ну, наверное, все-таки сердце или мозг…

ВП: Нет, нет, нет, нет….Это такая командная работа.

Замолчал.

Pilgrim: Вообще ответственность – это такая штука, особенно, когда несешь ответственность за людей, то…непосредственно какие-то ориентиры появляются…

ВП: Ну да, потому что понимаешь, что есть мамы, у которых есть дети, что от моей работоспособности, от моего внешнего вида, того, как ты планируешь работу – зависит их благосостояние. Организуешь все хорошо – все будет классно. Они будут процветать, рядом. По-другому не бывает.

Так вот про игры в детстве, я вернусь. Наверное…

Опять замолчал.

Pilgrim: Может быть…кем были ваши родители?

ВП: А да, моя мама была заместителем директора стекольного завода. То есть начальником! И я такой, наверное, в детстве был мажор. А папа – машинистом тепловоза. Но папа очень творческий человек. Несмотря на свою специальность, он очень красиво рисовал, многое умел делать своими руками. Построил дом. Сам окна делал в доме, из дерева…

Pilgrim: Круто!

ВП: Он брал станок, вырезал много красивых вещей для быта… Я все это видел….. И чувствую, что во мне есть две черты, от папы, и от мамы. От мамы – прагматизм, от папы – умение включаться в творческий процесс в нужный момент. А дальше просчет математический, какое-то чувство интуитивное, что вот это нужно сделать…

Так вот продолжая дальше мои игры в детстве. Было так, что я привлекал моих друзей, с теми, с которыми мы жили в одном дворе, чтобы мы во что-то играли. Как бы организовывал. Придумывал что-то. Я, например, говорил: “Ребята, а давайте сыграем в ресторан”. Естественно у нас в доме всегда холодильник был полный, или открываешь шкаф, там всегда есть те же макароны. Значит так, я – владелец ресторана, моя двоюродная сестра Лена – официантка, Наташа – повар, Олег – посетитель. Вот! Это все у меня дома, на кухне, варилось, потом выносилось на улицу. Там вместо столов ставили ящики, табуретки. Потом стал вопрос – вот Олег приходит в ресторан, он там что-то заказывает, ему это подают, а расплачиваться то чем? Хм, где брать деньги? Я встаю, беру какую-то бумагу, разрываю ее на части и говорю – это деньги. Никто из ребят просто не додумался вовремя, чтобы сорвать листик с дерева и сказать: “Вот на тебе”. Значит, даю Олегу кусок бумаги и говорю: “Бери в долг, в качестве зарплаты наперед, но за это ты, допустим, подметешь у меня во дворе и отработаешь эти деньги. Тебя устраивает?” А он такой говорит: “О да, это круто!”

Pilgrim: Ахаха, какая в вас предприимчивая жилка с детства.

ВП: Ха-ха, точно! И я так быстро всех во дворе прибрал к тому, что все трудились на пользу двора: что-то делали и были счастливы!

Смеемся. Владимир в детстве прямо Том Сойер. Нет? Вам не напоминает?

ВП: Да-да, капиталист такой. Вот так вроде бы все были счастливы. Но потом я заметил, что они додумались, и сами стали рвать бумажки и подделывать деньги.

Владимир спокойно рассказывает, а мне реально очень смешно. Понимаю, что в детстве никогда бы до такого не додумалась.

ВП: Значит, я иду к маме в магазин беру печать. И на обратной стороне ставлю отметку…типа денежный знак, понимаете?

У меня истерика уже. Смешно! А вы так промышляли в детстве, друзья?

ВП: Да, для них это была неприятная неожиданность. Не подделаешь деньги – теперь нужно на него работать однозначно.

И тут уже Владимир тоже хохочет! Официант искоса поглядывает на нас типа: “А говорили, что интервью будет…”

ВП: А про игры…я еще организовывал часто театр во дворе. Мы строили какую-то ширму, играли спектакли, распределяли роли, создавали костюмы, доставали мамины, бабушкины, папины шмотки, шляпы. Показывали представления. А старшие дети, между прочим, их смотрели. Это все способствовало тому, кем я решил стать, когда вырасту. Кроме того, были кружки: и авиамодельный, и кукольный, кружок юного техника. И все это после школы посещалось. И время располагало к тому, чтобы развивать в себе разные способности.

Pilgrim: Шикарно!

ВП: Поэтому вопрос “кем быть?” никогда не стоял. Всегда понимал, что нужно быть тем, кто делает одежду. Но при этом я не рисовал ничего…

Pilgrim: А вы не ходили в художественную школу?

ВП: Нет, я в первый раз….Я рисовал до 17 лет, рисовал просто так, какие-то там картинки красивые были. Потом с 17 до 27 лет даже не брал в руки ни карандаш, ни кисточки. А потом, когда я учился в Москве, то меня преподавательница попросила: “Нарисуй что-то!”. Я нарисовал… (и закрыл лицо руками, показывая реакцию учительницы)…но ничего потом поднатащили. За год обучения я начал рисовать прекрасно.

Pilgrim: А вы любите рисовать?

ВП: Да, сейчас люблю. А раньше мне было тяжело, и я себя заставлял. Но я не рисую художественно!

Pilgrim: Вот многие люди, например, рисуют, чтобы именно отключиться от проблем, выразить какие-то свои эмоции.

ВП: Работа!

Pilgrim: Работа?

ВП: Только работа.

Pilgrim: Неужели с помощью работы вы выражаете эмоции?

ВП: Нет, я не выражаю свои эмоции через эскизы. Я четко разделяю, что это моя работа, а значит, я должен ее делать. И это не смысл моей жизни и не вся моя жизнь. Это только часть моей жизни. Это не хобби и не отдых. Я там прихожу в студию и знаю, что мне нужно тренироваться каждый день. И если перестать это делать, то можно потерять навык.

Pilgrim: Да, я вас прекрасно понимаю. Потому что если я не пишу каждый день, то потом намного сложнее подбирать слова. Это, конечно, не легко. Но действительно, кода долго не берешься за тексты, то потом можешь сидеть и час думать с чего бы начать. Между прочим, я, когда пишу, то для меня может пропадать реальность. Впечатление, будто не ты играешь словами, а они тобой. Мне кажется, что похожие ощущение может испытывать любой человек творческой профессии.

ВП: Да, переживал нечто подобное очень много раз. Просто у меня это не появляется, как муза какая-то…налетает на меня, и я в отключке, творю шедевр очередной. Нет, это происходит исключительно, если я сам ступаю на тропу работы и делаю, делаю, делаю, и потом я так увлекаюсь, что действительно перестаю ощущать реальность. Могу очнуться в какой-то момент и понять, что я уже не сижу за столом, а лежу на полу и рисую. Как это произошло, я не помню. То есть я увлекся так. Да, такое бывает!

Pilgrim: Относительно музы…на само деле, тоже в нее не верю. Мне кажется, что ее в целом придумали ленивые люди. Очень люблю фразу, не помню, кто сказал, кто-то из художников: “Ко мне пришло вдохновение, но оно нашло меня за работой”!

ВП: Да, у меня тоже так! Я, кстати, люблю ставить какие-то опыты над собой…

Pilgrim: Например?

ВП: Когда я берусь делать новую коллекцию. Смотрите, всегда есть последовательность определенных действий. Появляется идея, ты начинаешь окружать себя определенными предметами, смотреть и замечать нечто, окружать себя соответствующими эмоциями. Такими, чтобы раскрыть в себе чувства… В любом случае определенная последовательность действий существует. Вот я люблю их менять, добавлять что-то новое, того, что я не дела никогда ранее.

Pilgrim: Хм, не понимаю.  Нельзя же начать делать коллекцию, если нет идеи.

ВП: Идея всегда появляется. Я имею в виду другое… Смотрите, я беру идею и думаю: “Ооо, класс, я сейчас начну, а в конце работы продолжу”. То есть меняю путь, не повторяю прошлый. Я не говорю, что он был плохой, или хороший, важно другое – этот путь был. Я прислушиваюсь не к критике, к собственной самокритике, некому самоедству, которое безумно присуще мне. И я могу себя съесть, если я где-то какой-то прокол сделал. Понимаю, что через месяц мне начинать новый сезон, вот тогда то и меняю последовательность предыдущих действий, которые привели к показу. Но в этот раз хочу попробовать по-другому. Результат все тот же получится. Вы понимаете, это как домино – как не играй, а ты все равно придешь к окончанию какому-то, но принцип игры разный.

Pilgrim: Ну да!

ВП: Может сложиться длинное полотно, может “рыба”, может еще какая-то другая фигура витиеватая. Поэтому каждый раз, когда я делаю что-то новое, я говорю себе: “Окей, а в этот раз я не начну, а потом продолжу, а я сяду, и буду безвылазно сидеть на работе. Пока не сформирую четкую картину будущего показа, никуда не выйду!” И сам себе говорю: “Боже, это же так тяжело. И я никогда такого не делал. Неужели это возможно?” Потом сам же отвечаю: “Садись и делай!” И заставляю себя, переступаю через внутреннее “не хочу!!”, очень тяжело, такое сопротивление нужно сломать в себе. Сложно выйти из “зоны комфорта”. Если подумать разумно, то, как круто – сидишь и делаешь что-то, по схеме и все ясно, и понятно. Ну, вы понимаете…

Pilgrim: Согласна, когда находишься постоянно в “зоне комфорта”, то это часто приводит к деградации какой-то. Хотя с другой стороны, подобные эксперименты над собой могут же тоже не очень хорошо заканчиваться.

ВП: Конечно.

Pilgrim: А как тогда найти эту грань?

ВП: Ее не надо искать. Вот вы, может, читали Ефремова “По лезвию бритвы”?

Pilgrim: Да.

ВП: Вот надо идти, не надо искать. Зачем искать? Нужно идти и биться головой, получать шишки, падать, подниматься и идти дальше. То есть получать собственный опыт. И даже попадать в экстремальные ситуации в экспериментах над собой, при этом, конечно,  сохраняя здравый смысл. И понимать, что последовательность твоих действий привела к тому, к тому то – например, к физическому истощению. Что нужно делать, чтобы в следующий раз подобное не произошло? Значит, виноват только ты сам. Значит, ты неправильно спланировал свою работу так, что накопилось какое-то количество дел, какая-то определенная масса работы, которую тебе пришлось выполнять несколько дней подряд,  без отдыха. Значит, в следующий раз, когда у тебя есть свободная минута, не трать ее на то, чтобы болтать без толку с кем-то, а сделай часть той работы, которую ты будешь делать в последний день. Вот я эксперименты над собой делаю в таком случае. Я делаю анализ предыдущих коллекций, действий, ошибок, не только своих личных. Потому что я не один работаю, у меня есть большая команда, я думаю и о команде. Я знаю, что им было не комфортно, потому что я не предоставил вовремя какую-то определенную информацию. Значит, в этот раз все должно быть идеально. Из-за своего жуткого перфекционизма, я съедаю и людей, которые вокруг меня работают…Но слава богу, я их не съедаю. В том плане они такие же перфекционисты. После показа мы садимся, разговариваем, анализируем ошибки прошлого сезона, что с моей стороны было нехорошо, в чем – их прокол. И мы обсуждаем и говорим – вот тебе было неприятно и мне было неприятно. Давай в следующий раз на одну неделю раньше, чтобы всем было комфортно. Чтобы больше не придумывать себе проблемы…

Pilgrim: А потом решать их.

ВП: Вот-вот, и искать себе какие-то оправдания: “Фабрика задержала”. Есть лучше выход – проанализировать и сделать все вовремя. Но, тем не менее, каждый раз все равно с каким-то надрывом…Надрывом в плане борьбой с самим собой.

Pilgrim: В этом наверное и есть смысл. Ставишь себе какие-то цели и достигаешь их.

ВП: А может это не цель?

Pilgrim: Может и не цель. Но мне кажется, что как-то становится все спокойно и хорошо…хотя может это лично мое. Когда идет все слишком спокойно, я сама себе ставлю преграды. И я начинаю их решать….Хм, и я забыла, к чему я это вела. Блин!

ВП: Нет, я вас понял. Вы хотели сказать, что мы придумываем себе какие-то проблемы, а потом их решаем, чтобы жизнь не становилась скучной. Да, так и есть. Но, например, в моей работе есть такой момент, решаю что-то делать определенным образом. Понимаю, что такие действия приносят результат. Сотрудники выполняют задания с энтузиазмом. И я думаю, хорошо, окей. А потом в какой-то момент, когда все гладко, я также начинаю внутри копаться и вот все то, что у меня внутри….вот зафиксировал я визуальный ряд…и, черт, так интересно, что получится, если взять и все перемешать. Это убрать, это убрать. Руководствуясь внутренним желанием, так и поступаю. Создаю определенный стресс самому себе. Зато потом получается, что картинка стала лучше, интересней. И вот тогда, ты понимаешь, что не зря…Хорошо, когда есть какое-то чувство задора, отсутствие страха ломать то, что уже сделано наполовину, для того, чтобы сделать это лучше.

Здесь просто очень важно не придавать значение тому, что это мое дело, я его сотворил, и я его так люблю, люблю…

Pilgrim: Да, потому что тогда действительно нет прогресса. Должен быть какой-то драйв.

ВП: Поэтому возвращаясь к вопросу критики. Наверное, пока не появился в моей жизни тот человек, авторитет которого так бы владел мной, чтобы я придавал какое-то значение этой критике. Вот моя критика самому себе она намного больше. То есть критика из вне, она приближаясь ко мне, ударяется об стену и отскакивает обратно. Это не было так всегда. Были времена, когда критику воспринимал очень болезненно. Но как-то закалялся, наверное. Критики нет.

Pilgrim: Я в принципе думаю, что для того, чтобы быть дизайнером нужно обладать сильным характером. Иначе не будет какой-то линии собственной.

ВП: Конечно! Иначе будешь шататься во стороны и идти туда, куда потянут. Изменишь себе. Хотя здесь, конечно, очень двояко. Вот все говорят, что нельзя изменять своим внутренним принципам. А я изменяю своим принципам. Но при этом я абсолютно верен себе.

Pilgrim: Но ваши коллекции всегда выдержаны в одной концепции.

ВП: Я даже не про коллекции говорю. Я про стили жизни. Вот, например, сейчас у меня такой принцип, я вот так хочу, а потом я думаю, а что будет, если я в следующий раз поступлю по-другому, не так как я поступаю всегда? ЧТО БУДЕТ? И я поступаю так как несвойственно мне. И получаю какой-то результат. Делаю потом выводы, анализирую – полезно для меня это или нет, а было ли это интересно. О да я испытал какой-то драйв, какую-то эмоцию. То есть получается, что я охочусь за эмоциями. Задаю сам себе какие-то горки….и получаю какие-то эмоции. Если я не получаю эмоции. Наверное, это просто познание самого себя.

Pilgrim: А как вы отдыхаете?

ВП: Путешествую.

Pilgrim: А какой самый любимый город.

ВП: Ой…

Pilgrim: Не обязательно ограничиваться одним. Может, люди в какой-то стране вас особенно поразили.

ВП: Нет, у меня нет любимого города. Вот все города, где я бываю они абсолютно любимые. Просто по-разному. Понимаете, например, когда в прошлом году я побывал в Израиле, в Иерусалиме, для меня это было какое-то потрясение. А потом, когда я очутился в Барселоне, Испании, а потом Португалии, для меня тоже это тоже оказалось небывалым потрясением…эмоциональным. И задавал сам себе вопрос: “А чем вот они отличаются и какой город ты больше любишь?” И не мог ответить. Ведь я одинаково хочу, туда и туда, образно говоря, съездить еще раз. И не могу выделить что-то одно. Я не копаюсь так глубоко в себе. Вот, когда заканчивалось лето, у меня появилась дикая потребность оказаться в Израиле. И на Новый Год все так получилось, что поехал в Израиль. И пока, здесь, все пили шампанское…я путешествовал по этой стране. Вот была буквально дикая потребность оказаться в данный момент, в конкретном государстве.

Также, как и находиться в Испании, в Барселоне, была абсолютно бредовая мысль – поехать непонятно куда, непонятно зачем и оказаться в электрички среди людей, которые не говорят на английском, не понимают меня. И вообще, зачем я туда еду – не имеет значения, важно просто окунуться в культуру. И я сидел, в вагоне, как в кино…я не понимал своих испанских попутчиков, но  наблюдал, как они жестикулируют, как уголки их губ двигаются, мимика, глаза. Такие были мизансцены, просто. Я сидел и прямо ощущал кожей все, по мне, как будто ток проходил. Эта была сильнейшая эмоция, впечатление. И как я среди абсолютно разных…причем таких городов много…я вам как пример привел этих два, не потому что они самые любимые, просто вспомнились…нельзя выбрать что-то одно. Наверное, нужно уметь в каждом городе что-то увидеть и придумать.

Pilgrim: А в Украине тогда какой город…

ВП: Нет, Украина только работа. Здесь не могу расслабиться, чисто выключиться и получить удовольствие. На работе я работаю и все.

Pilgrim: Правда? Ничего себе.

ВП: Какая-то такая у меня ситуация. Я здесь две недели работаю с утра до вечера. Чтобы потом сесть в самолет и улететь куда-то, расслабиться и отдохнуть. Возможно, так мне нравится, потому что я получаю очень разные эмоции от такого ритма. Находясь на какой-то тонкой грани.

Pilgrim: На пределе.

ВП: Да, почувствовать, узнать себя. Потому что все, что я делаю, делаю тонко, я делаю для того, чтобы себя узнать. Не потому что я хочу что-то сказать, даже коллекции когда я делаю, я не хочу ничего сказать, ничего абсолютно, это моя коллекция, это моя тема, моя эмоция.

 

Pilgrim: Хорошо, а когда вот происходит апогей этой эмоции?

ВП: Естественно, показ.

Pilgrim: Показ, да?

ВП: Это как тренинг для мозгов. Я придумал проблему, в которой я должен разобраться, покопаться в этой теме, достать ее, распотрошить, пропустить через себя и избавиться. Равносильно, когда человек пойдет к психологу, проговорит то, что его волнует. И когда он это сделает, переживет ситуацию как бы. Проблема не исчезает, остается, но она уже не актуальна. Можно провести параллель, когда вы живете в социуме и четко понимаете, кто какую роль играет. И вот, вы осознали, и в тот момент жить же легко становится. Нет не ненависти, ни слепого восхищения. И ты кристально чист. Тебе открывается какая-то сущность и легко внутри. Так же и показы. Ты проговариваешь какую-то тему, ее выплескиваешь …и потом это уже не актуально для меня. Но если не выплеснуть полноценно, то она, конечно, может появляться в каких-то следующих коллекциях. А если выплеснул на 100%, то освободишься и будешь чистым. Я вот, например, после показов начинаю много есть.

Pilgrim: Серьезно?

ВП: Ну да, заполняю пустоту. Образовывается такая пустота. Хотя не всегда в последние два сезона нет пауз. Получается, вот сейчас, например, эта коллекция, показ которой будет в марте уже готова и съемка сделана, а у меня в голове уже следующая идея. Происходит такое наслоение двух сезонов. По временным рамкам – это где-то конец февраля – начало марта. Я вот еще в начале месяца начал формировать в голове будущую коллекцию, а внутри все еще кипит то, что будет вот уже совсем скоро…

Pilgrim: Да, это очень тяжело.

ВП: Первые разы пугало. А сейчас нет. Да, все очень сжато, тебе ставят сроки, нужно в апреле уже утверждать макеты, заказывать ткани. Всегда идут параллельно.

Кстати, по поводу отношения к одежде. Мне кажется, было бы очень глупо, если бы я за каждой шмоткой бегал и выкладывал бы, скажем, в социальные сети “Ой, кто-то в моем платье… Как я рад!” и т.д. Это всего лишь вещи, а окружающие почему-то так много значение этому придают.

Pilgrim: Думаю, что внутренние всегда отражает внешние. Благодаря вещам мы чувствуем себя более красивым , более уверенными в себе. В зависимости от того, какую эмоцию в вещь вложили, так мы и чувствуем себя в ней.

ВП: Хм, у меня немножко другое мнение. Я дизайнер, и делаю одежду для того, чтобы ее покупали. Ни для того, чтобы ее любили. Но, конечно, я создаю вещи с какими-то определенными эмоциями. Эти чувства можно ощутить на показе. Хотя вообще не нужно ничего чувствовать. Ведь когда смотрят показ, то каждый чувствует что-то свое.

Pilgrim: Мда, это правда.

ВП: 10 человек увидит и будет говорить про разные ощущения. Все люди увидят что-то свое, то чему ему не хватает в данный момент. А потом человек, побывав на показе, испытав какую-то эмоцию, которая никакого отношение не имеет к моей идеи, приходит ко мне и покупает эту вещь. Для чего? Не для того, что он хочет прикрыть свое тело, а для того, что ему кажется, что он купив это платье, или пиджак, или брюки , одев их на себя будет носить ту эмоцию, которую он испытал на показе. То есть мы хотим себя вернуть в то комфортное состояние, которые испытали, увидев что-то. Понимаете?

Pilgrim: Конечно.

ВП: А я к этому никакого отношения не имею. Никакого. Это ведь человек себе в голове себе придумал ситуацию, что ему вот это понравилось, понравилось по каким-то определенным причинам, сложились так вот факты, что моя идея наслоилась на его восприятие и ему приятно стало. Поэтому я не должен думать над тем, что я это делаю, чтобы передать свои чувства другому. Потому что ,как бы я не транслировал свои эмоции, вы все равно прочувствуете не моими эмоциями, а вашими. Пример прост : делаю показ, кладу пресс-релиз, причем старюсь писать, как все говорят «бредовый текст», который никак не характеризирует коллекцию, в нем огромное количество непонятных слов. Я делаю это намеренно. Не люблю страшно открытых текстов, мне очень нравится, когда люди включают мозг и думают. Захочешь –найдешь в тексте что-то свое. Но никак не найдешь мое. Никто не найдет мое. И я не хочу говорить, что это лично значит для меня. Почему? А если я даже расскажу, вы скажите: “О, здравствуйте, это совсем не об этом!” Не хочу разжевывать. Нет, напротив – запутаю, запутаю. Разбирайтесь сами – как разберетесь, так и поедите. Разберете красиво, получите удовольствие. Я все-таки, наверное, не шмотки продаю, а эмоции.

pilgriminfashion